Биографическая справка

Переверзев Павел Николаевич (1871-1944) – адвокат, государственный деятель, министр юстиции Временного правительства (май-июль).

Александр Демьянов, чиновник: «Сам по себе милый человек, «душа-человек», веселый и экспансивный, Переверзев производил на всех очень хорошее впечатление. Он пользовался хорошей репутацией, как оратор. И действительно, он владеет речью свободно, имеет хороший голос. Насколько я могу судить, речи его, однако, никогда не были програмны, но мысли, им высказываемые, были метки, и речи его с внешней стороны были не без блеска. Я отдавал должное его выпаду против большевиков, сожалел, что он не довел дело до конца. Карьера Переверзева – этого во всех своих ошибках все же чистого и честного человека, но большого фантазера, безпрограмного и неумелого администратора, не удалась. Большевики должны ненавидеть Переверзева. Я знаю, что, когда пришло их время, они готовили крупный процесс с именем Перевезева. Предупрежденный Переверзев скрылся из Петербурга. Большевики преследовали его семью. Если бы Переверзева судили, то вряд ли он избежал бы смертной казни. Но большевики не постеснялись бы казнить его и без суда».

Литература

Звягинцев А. Г., Орлов Ю. Г. В эпоху потрясений и реформ: Российские прокуроры. 1906—1917. М.: РОССПЭН, 1996

Беседа с П.Н. Переверзевым

Вот что говорит по поводу своей отставки П.Н. Переверзев:

«Причиной моей отставки послужили те ненормальные условия, в которых оказалась наша юстиция. Каковы эти условия, об этом знает вся Россия, но не все знают, что я всеми силами боролся с этими условиями, но мне это не удалось. Вот небольшой пример. Видя, как определенные круги, прикрываясь различными знаменами, вели систематический подкоп под новый государственный строй, я потребовал восстановления 129-й статьи уголовного Уложения, на которую новый строй мог бы опираться в борьбе с дезорганизующими его элементами. Мое требование выполнено не было.

Когда в Петрограде происходил вооруженный мятеж, я почти бессменно находился в штабе округа. Для меня характер и происхождение этого мятежа были совершенно ясны. Я давно вел расследование о некоторых вождях большевиков, и данные этого расследования с полной несомненностью убедили меня в том, что они находятся в сношениях с Германией и что деньги на их текущий счет поступают из Германии. Мне было также ясно, что вооруженный мятеж был организован большевиками и что они имели цель свергнуть временное правительство и сосредоточить власть в руках этих людей. Я видел, что стране грозит величайшая опасность, что временный захват власти большевиками весьма вероятен, что в тоже время он угрожает страшными последствиями. С своей стороны я был глубочайшим образом убежден и об этом своем убеждении заявил, что вожди и и в частности Ленин работают на германские деньги. Правда, я не считаю Ленина продажным человеком, я считаю его неспособным действовать из-за корыстных мотивов, из подкупа, но я видел, что он – безудержный и почти безумный фанатик, для которого все источники и все средства хороши, если они только ведут его к цели».

Ночью в штабе округа перед лицом грозной опасности, нависшей над временным правительством, исполнительным комитетом и всей Россией, может быть, преддверием осуществления грозного раскола, я смело решился на следующий шаг. Собранным в штабе представителям войсковых частей я предъявил имеющиеся в моем распоряжении документы и раскрыл им источники ужасного преступления. Мои сообщения произвели на выборных от солдат чрезвычайно сильное впечатление. Я не решусь утверждать, что они сыграли решающую роль. Я знаю, что немедленно после этого в настроении громадного большинства петроградского гарнизона наступил резкий перелом и у него раскрылись глаза. Я сделал все это по собственному почину, я в этом сознаюсь и считаю своей заслугой перед Россией, для которой, по моему глубокому убеждению, ликвидация мятежа стал вопросом жизни и смерти. Но мои действия вызвали возражения и даже негодования со стороны исполнительного комитета рабочих солдатских и крестьянских депутатов, и я подал в отставку».

Русские ведомости, 7 июля 1917. № 153.